Путь на Грумант. Чужие паруса - Страница 13

— А почему изба в лощине, а не у берега построена? — спросил внимательно слушавший отца Ваня.

— Я и сам пока в толк не возьму, сынок.

Все согласились с планом Алексея. Но прежде всего мореходы хотели выполнить старинный обычай: поставить крест на берегу. Недаром они позаботились прежде всего о кресте. Поморские кресты отнюдь не всегда обозначали могилу. Чаще всего они служили своеобразными маяками. Кресты ставили на самой высокой точке мыса или берега, где они резко выделялись среди скал и снегов и были издалека видны с проходящих судов.

Сколотив высокий крест из плавника и укрепив его камнями, мореходы возвратились к избе…

В старых поморских лоциях кресты различались по числу и величине; еще не так давно они возвышались на многих приметных местах архипелага. Только в XIX веке эти памятники старой русской морской культуры были безжалостно уничтожены появившимися на Груманте норвежскими промышленниками.

Сколотив высокий крест из плавника и укрепив его камнями, мореходы возвратились к избе, до мелочей пересмотрели все, что нужно исправить.

— Вот тут, — говорил Федор, искусный плотник, — бревна больше погнили, заменить надо. А в остальных местах только перебрать. — И тут же отметил, какие бревна нужно сменить. Для конопатки решили использовать мох, которого на острове было сколько угодно.

— Потолочные доски, Федор, тоже бы надо пригнать плотнее, — указывал Алексей, пробуя раздавшиеся тесины.

— Хороший потолок тепло сохраняет, а плохой — зиму в избу загоняет, — поддакнул Степан.

Кроме того, решено было заменить дверные косяки, притолоки, пороги и сколотить новые двери попрочнее да с крепкими засовами. Ставни к окнам тоже не были забыты, старые пришли в полную негодность.

Исправить развалившуюся печь взялся Алексей. Ему не раз приходилось класть такие печи и дома и на зимовках.

— За камнем дело не станет. Камнем весь остров завален, а вот с глиной как, братцы, быть? — задумался Химков. — Хорошую печь без глины не сложишь. А она здесь есть, раз печь на глине стоит и пол глиняный. Ведь не возят же ее на Грумант!

Мореходы, отбросив мрачные мысли, с жаром обсуждали неотложные дела.

Нужно было подумать и о пропитании.

— Ну-к что ж, кабыть и обедать пора, — посмотрел на солнышко Степан. — Не будешь сыт — не поработаешь. Так ведь, ребята?

— И то правда, — согласился Федор. — Олешка бы нам сейчас спроворить. Как бы ладно было.

— Пока порох есть, тужить нечего. Двенадцать зарядов — это двенадцать оленей. Как, Степан? — обратился Алексей к Шарапову.

Степан Шарапов ухмыльнулся в усы. Он слыл среди зверобоев «Ростислава» лучшим стрелком и недаром числился в артели носошником. Бить без промаха из кремневого самодельного ружья — искусство нелегкое. Но среди поморов было много метких стрелков.

— Ну вот что, Степан, бери четыре заряда. Оленей выбирай покрупнее и пожирнее. А Ваня в помощь тебе будет.

— Поспешайте, ребятушки. За оленем далеко ходить нечего, везде их много, — поторапливал проголодавшийся Федор.

Действительно, впоследствии выяснилось, что на острове водились не только олени. Здесь был богато представлен весь морской и наземный полярный животный мир.

На отлогих берегах, у самого моря, находились моржовые лежбища. Ближе к горам и по разлогам вдоль речушек, где рос серый лишайник, ягель, паслись стада дикого оленя. Часто встречались по моховым долинам тундровые куропатки. В изобилии водился песец. В озерках с чистой водой плескалось много крупной птицы, прилетавшей на лето с юга. В разных местах острова иногда попадались огромные белые медведи, подстерегавшие добычу.

Когда в избу был принесен первый убитый Шараповым олень, его осмотрели с особым интересом. Оказалось, что здешний олень поменьше, чем на Новой Земле или на материке. Добытый охотником олень был крупный самец, весил он пудов пять. Цвет имел не бурый, а белесый с темными полосами вдоль спины — переходный от летнего к зимнему, рога полностью отросли и очистились от мохнатой шкурки. Освежевав оленя, мореходы удивились обилию нежного жира.

Разделывая тушу, Степан тщательно вынимал хребтовые и ножные сухожилия: они пойдут для изготовления прочных ниток. Одежда и обувь, сшитая такими нитками, не промокает на месте швов. В шкуре оленя не нашли ни одного свища. Это было удивительно: шкуры оленей с материка почти всегда испорчены личинкой мухи. Муха, или, вернее, овод, кладет свои яички на шерсть оленя. Личинки — а их бывает до двухсот, — развиваясь, пробуравливают кожу и живут в ней. Весной личинки выползают наружу и сваливаются на землю. К лету они превращаются в мух.

— Потому шкура грумантского оленя и ценой дороже, что в ней вовсе дыр нет, — заметил Федор.

Особенно был хорош камос — кожа с ног оленя, употребляемая специально для обуви и рукавиц. Камос поморы снимали возможно аккуратнее.

Шарапов и Ваня отлично справились с заданием. Скоро четыре жирные оленьи туши висели невдалеке от избы.

Запасшись провизией, грумаланы с новыми силами взялись за работу. Прежде всего нужно было снабдить Федора лесом для избы. Лес выбирали из плавника и сносили его ближе к жилью.

В плавнике встречалось немало ценного. Тут были доски судовой обшивки погибших в море кораблей, разломанный шпангоут, брусья, толстые круглые обломки мачт. Ваня нашел почти целый деревянный руль от большой лодьи, а Федор набрел на остаток лодейного ворота, засыпанный песком. К великой радости зимовщиков иногда попадались обломки такелажа с болтами и скобами, гвозди и другое железо. Это были особенно нужные находки, — все железо тщательно собирали.